«ВОЗВРАЩАЙСЯ!»
В ночь с 30 на 31 октября 1997 года, когда православный мир чтит память святого апостола Луки — покровителя иконописцев, а отступники беснуются на шабаше Хэллоуина, дурманя сознание легковерных, в номере афинского «Гранд-отеля» от рук гонителей православной веры принял мученический венец хранитель Иверской мироточивой Иконы Божией Матери брат Иосиф, в келейном постриге монах Амвросий.
Его мученическая смерть приоткрыла оберегаемою братом Иосифом историю его семьи.
Брат Иосиф или Хосе Муньос Кортес — потомок древнего испанского аристократического рода, из которого происходил жестокий завоеватель Южной Америки. Дядя Иосифа был кардиналом Римской католической церкви, а бабушка — чилийской католической местночтимой святой.
В день памяти Воздвижения Животворящего Креста Господня переехавший в этот день из родного прибрежного города Вальпараисо (герб которого содержит образ Богородицы) в чилийскую столицу — Сантьяго 12-летний Хосе по дороге в католическую церковь услышал пение. Он зашел в небольшой православный храм Святой Троицы и Казанской Божией Матери и остался в нем до конца литургии, любуясь множеством икон: Христа, Богородицы и разных святых. По окончании литургии все прихожане приложились к кресту и получили благословение от архиепископа Леонтия Сантьягского и Чилийского (большого друга святителя Иоанна Шанхайского). Он подозвал стоявшего отдельно Хосе и сказал: «Иди, приложись к кресту».
На это Хосе ответил: «Извините, я ошибся, я зашел сюда случайно». Владыка Леонтий ласково сказал: «Нет, мой мальчик, ты не ошибся. Бог привел тебя сюда. Приходи еще». Как впоследствии вспоминал брат Иосиф, «если бы он сказал мне уходи, тебе нельзя оставаться здесь, я, вероятно, не стал бы православным. Но он мне сказал: «Возвращайся!» И это все изменило».
В 14-летнем возрасте Хосе принял тайное крещение, поделившись переполнявшей его радостью лишь с матерью, которая после беседы с архиепископом Леонтием, совершившим крещение, приняла стремление сына и сказала: «Оставайся в этой Церкви и больше никогда не возвращайся в католическую».
Обладая незаурядным врожденным художественным талантом, Иосиф получил университетский диплом искусствоведа и стал преподавателем частной школы.
Однако духовное стремление Иосифа сформировало у него желание принять монашеский постриг. После смерти своего духовника архиепископа Леонтия, отозвавшись на воззвание митрополита Виталия, которое было разослано по всем приходам Зарубежья, с призывом молодым людям вступать в монашествующие ряды и обещанием, что на подворье их будут обучать как русскому языку, так и богословию, и после должной подготовки постригут в монахи, Иосиф переезжает в канадский Монреаль на митрополичье подворье Русской Зарубежной Церкви. На подворье не было монастыря, двери были открыты и каждый мог свободно входить и выходить. По воспоминаниям Тамары Опульской, узнав про существование Джорданвилльской семинарии, брат Иосиф просил митрополита Виталия послать его туда на обучение, но митрополит не внимал его просьбам, удерживал на кухонном послушании. Брат Иосиф на тот момент владел только испанским языком и испытывал огромные трудности в общении. После настоятельных рекомендации сопереживающих ему новых друзей — семьи Новицких, за счет канадского правительства, как новоприбывший, он поступил на годичные языковые курсы, где учил французский и английский языки, съехав с Подворья в более чем скромное съемное жилье. К сожалению, ничего не получилось также и из идеи митрополита Виталия направить брата Иосифа в обучение к иконописцу Н.Н. Шелехову, который из-за занятости своими заказами и слабого здоровья дал брату Иосифу всего несколько уроков и перестал с ним заниматься. Брат Иосиф вспоминал, что в то время в Монреале он жил настолько скромно, что очень часто случалось так, что у него просто не было денег даже на проезд в метро. Однажды он все-таки сел в метро и поехал наугад. Вышел на какой-то станции и оказался перед церковью, посвященной Божией Матери. Войдя в храм, он увидел прекрасную икону Богоматери «Страстная», перед которой коленопреклоненно, горячо и клятвенно молился: «Пресвятая Богородица, я перед Тобой. Ты меня привела сюда. Ты знаешь, что я хочу стать монахом, но нет монастыря, куда бы я мог пойти. Я обещаю Тебе жить в бедности, целомудрии и послушании Церкви». Поднявшись с колен, он почувствовал необычайную радость и как бы услышал в сердце ответ Богородицы: «Будь готов мне служить». Вскоре после этого, в 1979 году, брат Иосиф, получив стипендию канадского правительства, поступает в Монреальский университет на курс теологии. Совмещал учебу с работой — то в отеле, то в магазине Eaton’s. Уже свободно владея французским, он постоянно посещал Подворье, но митрополит так и не направил его в Джорданвилльскую семинарию. Как вспоминает Тамара Опульская, состояние неопределенности судьбы брата Иосифа продолжалось до тех пор, пока он в 1982 году не поехал на Афон и не получил Иверскую икону Божией Матери. После случившегося чуда мироточения Иконы он несколько раз возвращался на Афон, где принял монашеский постриг, о чем в 1992 году лично рассказал Тамаре Опульской.
По воспоминаниям Георгия Ильича Новицкого, брат Иосиф был верен той же клятве, что и игумен Климент: не позволить святой Иконе стать источником материальной прибыли. Тем не менее, клятва эта подвергалась испытаниям со стороны тех, кто пытался отнять Икону у Иосифа. В конце концов, при помощи и поддержке ближайших друзей он решил нотариально оформить документ, подтверждающий его право хранения Иконы. В это время были опубликованы всяческие фальшивые версии о получении Иконы и о святости чуда. Брата Иосифа часто обвиняли в отсутствии «верноподданности» из- за того, что он отказался передать Икону главе Церкви.
На страницах православной газеты «Благовест» Ирина Борисовна Русанова вспоминает о переживаниях брата Иосифа: «Владыка Виталий много лет хотел отобрать у него Икону. Митрополит Виталий почему- то считал, что икона — не его собственность. Длилось это очень долго. Хосе был очень расстроен. А он был человеком больным, страдал сахарным диабетом. Он никогда никого не осуждал, но возмущаться он мог. Ведь он был испанец по происхождению».
Брат Иосиф часто неимоверно страдал, но никому этого не показывал, упражняясь в терпении и мученической выдержке. В свои последние дни он провидел и болезненно переживал надвигающиеся церковные настроения, мучившие его во время мятежных безсонных ночей. Его охватывали волнение и страх, навеваемые слухами о том, что у него хотят отнять Икону. К тому же по возращении из Южной Америки (август 1997 года) он получил от митрополита Виталия письмо, усугубившее его переживания из-за показавшихся ему несправедливыми упреков. Митрополит Виталий был убежден, что Икона должна находиться в Монреальском Свято-Николаевском кафедральном соборе, и в письме к брату Иосифу, в частности, писал: «Мой долг теперь упорядочить Ваши скитания по свету: отселе я должен знать куда Вы ездите, где Вы находитесь за пределами Монреаля... На каждую поездку вы должны получить мое благословение. Все это Вас обязывает, только когда Вы путешествуете со Святой Иконой Иверской, которая принадлежит всем нам, чадам Святой Православной Церкви вне границ многострадальной России. Я теперь уверен, что выражаю волю Пресвятой Богородицы, Которая никаким образом не желает внести беспорядок и самочиние в Ея Церковь...». Это письмо было обусловлено откровенным желанием покойного митрополита Виталия не допускать посещения Мироточивой Иверской Иконой ея удела в России, так как либеральное лобби оказывало могучие давление для монополизации Иконы и запирания ее в Зарубежье.
Серьезные усилия были потрачены ими на то, чтобы создать концепцию безблагодатности Церкви на Родине. Этой концепции был посвящен Архиерейский собор РПЦЗ 1994 года, прошедший в Леснинском монастыре во Франции, определивший ее деятельность. Всего два человека тогда открыто заявили о враждебности этой концепции, запустившей деструктивные процессы в Зарубежной церкви, — епископ Варнава Каннский и протоиерей Алексий (Аверьянов).
Брат Иосиф рассказывал: «Когда чудо совершилось в первый раз, многие говорили мне, что я должен отнести Икону в церковь, она не должна оставаться у меня». За советом он поехал на Афон к своему духовному наставнику игумену Клименту, который отдал ему Икону. Ответом было: «Богоматерь избрала тебя на служение Ей. Если ты избавишься от иконы, то никогда не будет тебе покоя. Ты можешь отдать Икону, если хочешь, но тогда ты будешь страдать до конца жизни». Духовник брата Иосифа также предупредил его о том, что в случае, если он не сможет охранять Иверскую Икону, то должен будет вернуть ее обратно на Афон. Игумен предупреждал своего ученика и о надвигающихся страшных событиях 1997 года и клевете, которой будет подвергнуто доброе имя брата Иосифа.
Брат Иосиф много скорбей претерпевал и очень опасался потери традиций и всяческих нововведений, считая, что, принадлежа к древнему роду, связан традициями. Он так описывал атмосферу, царящую вокруг него: «Сегодня все осквернено, нет ничего священного, особенно в Америке. Теряется вера, нет праздников, Страстной недели, Пасхи. Мясо едят каждый день, смотрят телевизор до полуночи. К сожалению, сами священники не составляют исключения. Мне приходилось бывать в домах священников, где висит лишь маленькая иконка в углу, но зато центр комнаты занимает большой телевизор. Однажды в Америке один приходской священник мне сказал: подождите дома, мы с крестным ходом придем за иконой. Подумал, какой хороший священник, какое благочестие! Но когда я открыл дверь, то увидел, что пришло много людей с телевидения, чтобы снимать Икону. Я закрыл дверь, оставил икону на аналое и крикнул через окно: «Батюшка, даю вам пять минут, чтобы вы отослали телевидение». Он мне отвечает: «Но они уже заплатили за то, чтобы снять шествие». Я ему: «Верните им деньги». «Но деньги нужны приходу». «Бог вам пошлет», — сказал я».
Помимо подобных скорбей переживал брат Иосиф и духовную брань, приготовление к грядущему мученичеству. Однажды во время ночного отдыха, после окончания написания иконы по заказу одной дамы, он вдруг проснулся и не мог даже пошевелиться, как будто был связан. Ему даже пришла мысль, что его парализовало, и понимание того, что осенить себя крестным знамением невозможно. На улице было жарко, а вокруг брата Иосифа был страшный холод. Он стал читать Иисусову молитву, и к восходу солнца почувствовал, что может двигаться. Вскоре дама забрала икону, а через три месяца брат Иосиф получил от нее письмо, в котором она сообщала, что собиралась покончить жизнь самоубийством и оставить икону в церкви в память о ней. Но когда принесла икону домой, то почувствовала раскаяние и отказалась от мысли о самоубийстве. Его Икона спасла ей жизнь.
Последние годы возникла реальная угроза жизни и безопасности брата Иосифа. Георгий Ильич Новицкий в своем некрологе «На смерть брата Иосифа» от 3 ноября 1997 года вспоминает, что угроза его жизни существовала всегда. Однажды даже была взломана его квартира! Автор документального фильма «Посланник» о брате Иосифе, Ксения Волкова, рассказала, что доходило до того, что он уже не мог спокойно жить в своей квартире: ему постоянно угрожали, требуя отдать Икону. В его дом приходили полицейские (возникают сильные подозрения, были ли они настоящими) с требованием немедленно отдать Икону. Ордера у них не было, а брат Иосиф показал им документ на владение Иконой.
В последние дни жизни за Иосифом открыто следили, в буквальном смысле слова ходили по пятам. Свидетельствует Георгий Ильич Новицкий: «Преступник румынского происхождения тайно следовал за ним повсюду, и многие видели это лицо в разных странах. Сообщили, что когда брат Иосиф и его спутник, русский священник из Аргентины отец Александр, были на пути к Святой Горе Афон, к ним подошел человек, просящий помощи и милостыни. Брат Иосиф проявил к нему большое сочувствие, не подозревая о его принадлежности к наемным убийцам».
По заключению судебно-медицинского эксперта, в убийстве принимали участие несколько человек. Брат Иосиф был завязан так, чтобы причинить ему страдания. Эксперт установил, что брат Иосиф не оказывал сопротивления. Ему нанесли удары по голове и по лицу, от которых произошло кровоизлияние в мозг. Следы пыток были обнаружены на шее, груди, руках и ногах, убийцы перебили также дыхательные пути. Пытки продолжались не менее получаса. После этого в течение нескольких часов брат Иосиф мучительно умирал, а убийцы, попавшие в гостиничный номер через крышу соседнего здания, неспешно скрылись, видимо, тем же путем. Эксперт заключил, что брат Иосиф умер между 02.30–03.00 утра. Судмедэксперт на суде опроверг ту клевету, которую распространяли о брате Иосифе.
Вероятной целью убийства было завладение Иконой для воспрепятствования ее приезду в Россию. Брат Иосиф всем сердцем горячо любил Россию и говорил: «Россия была великая империя, самая большая, могучая, она дала миру несравненную ни с чем красоту. У нее симфония между Церковью и государством была настоящей, и поэтому ее разрушили. Россия должна воскреснуть сильной духовно, потому что нет ни одного уголка в России, который остался бы не омытый кровью мучеников. Кровь мучеников — семя христианства. Эти семена дадут всходы, Россия воскреснет, и своим светом будет освещать весь мир, потому что нет ни одного народа, который так пострадал за Христа, как русский. Когда Россия воскреснет, она действительно заслужит звание Святой Руси, Дома Пресвятой Богородицы». Истязаниями от брата Иосифа пытались получить информации о местонахождения Иконы. Претерпев все пытки, он сохранил тайну местопребывания Иконы и с его смертью она временно скрылась.
Присутствовавший на судебном процессе по делу об убийстве брата Иосифа, в Афинах 18 и 23 ноября 1998 года, многолетний сотрудник радиостанции «Голос Америки» протоиерей Виктор (Потапов), рассказывая о ходе рассмотрения дела, обратил внимание на «драматичное заявление» адвоката Николая Чиару, выпадающее не только из логики судебного процесса, но из повествования пересказчика: «Мой клиент не убийца! Убийца присутствует в зале!» Как опытный журналист, отец Виктор предварил это заявление упоминанием о том, что, в отличие от Америки, в которой строго охраняется спокойствие судебного процесса, в Греции двери зала суда остаются открытыми. «В зал суда, как нам казалось, входили совершенно случайные люди, которые, просидев некоторое время, вставали и уходили». Ввиду отсутствия неопровержимых улик Чиару был освобожден и депортирован в Румынию. Выявлен в ходе суда был и новый подозреваемый, также румын — Тундор Попа, содержавшийся в греческой тюрьме за другие преступления. Было начато новое расследование. Завершилось ли оно, и было ли вообще, а также какова судьба Тундора Попы, вроде бы представителя криминального мира, неизвестно до сих пор, так как интерес наблюдателей к процессу остыл, и более представительных наблюдателей в греческих судах не появлялось.
Брат Иосиф — потомок древнейшего гото-испанского рода Кортесов. Его предки огнем и мечом завоевывали для кастильской короны Южную Америку. Как слуги своего короля, он были обязаны лить кровь врагов, как католики — искоренять язычество, тем более что в Южной Америке язычники приносили человеческие жертвы, лили невинную кровь. Конкистадоры осушали кровью кровь. Исторически, с точки зрения «прогресса», они были правы. Но всякая пролитая в роду кровь вопиет об искуплении. Великий род Кортесов — не исключение. Род — един, и, имея свою судьбу, стремится к ея свершению и завершению. Есть роды, которые, имея в истории особое задание, должны были, исполнив его, быть искуплены сами. В старой Руси Великие князья и Цари принимали перед смертью Великую схиму во искупление крови, связанной с «царской тайной». Потом этот обычай прекратился, но почти все великие Русские Государи так или иначе умирали мученической смертью. Великая схима и мученичество — одной природы. И то, и другое также совершенно испепеляют те личные грехи, которые могут быть следствием трагических судеб предков. Господь благ и готов спасти всех и каждого, кто следует за ним — и весь род таковых.
Без сомнения, на брате Иосифе исполнилась судьба древнего рода Кортесов, которому была явлена великая милость. Видимо, это была последняя кровь в роду — на этот раз в жертву Христу Истинному и к Его вящей славе. Мученики за Христа спасают свои роды. Брат Иосиф вернул всех своих родичей, живых и мертвых, в лоно Христа Истинного, в лоно Его Пречистой Матери, в лоно Его истинной Церкви, каковая есть Церковь Православная и Вселенская.
Но для нас брат Иосиф — еще и человек, ставший нашим соотечественником. В последние годы жизни он сам любил называть себя русским. Отчасти это так и есть, ведь готы
и русы, особенно в лице своих древнейших родов, — одно и то же, Великие Цари Севера. Русский означает Царский, царский подданный, «друг царев». Но Россия, Русская земля принимает в себя и к себе также и всякого, кто любит ее и до конца разделяет ея веру во Христа и любовь к Пресвятой Богородице, Матери Света. Мы чаем Обретения, то есть Возвращения Иверской мироточивой иконы Божией Матери сюда, к нам, в Россию, чего так хотел брат Иосиф. А, значит, и возвращения его самого.
Алексей Аверьянов
